Одна из самых чудесных и утешительных истин, которые нам несёт
Древняя Мудрость — это тот факт, что на самом деле смерти нет — её нет
нигде во вселенной. Ничто никогда не прекращает существовать, но лишь
изменяет своё состояние. Говоря словами поэта Логфелло, "смерти нет,
то, что кажется ею — лишь переход". И поскольку в глубине своего сердца
человек всё время действительно знал это, у него есть неискоренимое
убеждение, что он не может быть окончательно разделён с теми, кого он
любит, и что он непременно встретит их вновь. И впечатление это истинное.
То, что человек никогда не потеряет тех, кого он любит, мы можем
сформулировать в качестве вечной аксиомы.
.

"Однако, — можете сказать вы, — моя возлюбленная теперь лежит
холодной и недвижимой, и скоро это тело распадётся. Где же она? И как я
могу быть уверен, что когда-нибудь увижу её вновь?"

Возможно, первейшая вещь, которую нужно осознать, это что она — не
это тело. Это тело было лишь одеянием её души. Она облачилась в него,
проходя врата рождения, чтобы соприкоснуться с этим удивительным порядком
бытия, который мы называем жизнью, хотя на самом деле другие порядки опыта
являются жизнью куда в большей степени, чем этот. Эту идею можно найти у
многих поэтов и мудрецов. Платон говорил, что мы "похоронены" в могилах
наших тел, чтобы исправить ошибки прошлой жизни. А Уолт Уитмен писал:
"Случилось быть мне мёртвым человеком, видящим сон".

Само слово "тело" сходно со словом "обитель" (английские слова body
и abode происходят от одного англо-саксонского слова bodig). Как сказано
в Библии, "не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего". Арнольд
Беннет назвал тело машиной человека. Но поскольку оно живое, и обладает
своей собственной смутной элементальной жизнью, более уместно выражение
св. Франциска — "братец осёл". В книге Бытия оно названо "одеждами
кожаными", а ещё хорошо сравнить его со школьной формой. Мы приходим в
эту жизнь, как нам кажется, без всякого собственного желания, чтобы
через опыт в этом материальном мире приобрести пищу для роста нашей души.
Покинув её, мы отправляемся на отдых, пребывая в духе, и на долгое время
освобождаемся от бед и забот земной жизни.

Куда же мы отправляемся? На небеса? По популярным представлениям рай
— на небе, а ад — под землёй. Нет, царствие небесное не за звёздами, но
здесь и сейчас, как учил нас Иисус. Он сказал, что оно "внутри". Это
означает внутренний, более тонкий порядок материи, которая вовсе не
является физической, но всё же полна форм и цветов. Она окружает и
пронизывает этот знакомый нам мир.

Оккультисты говорят, что все формы материи существуют в нескольких
степенях плотности. Мы можем превратить воду в лёд, а можем в пар. Наука
постулирует существование невидимого мира элементарных частиц, движение
которых напоминает движение небесных тел. Они вовсе не неподвижны, но
являются невообразимо живыми, передвигаясь с немыслимой скоростью. Но
сквозь какое пространство они движутся? Это ещё более тонкая степень
материи, чем образующая наш мир, она более текучая, светящаяся, живая,
и столь сияющая, что средневековые авторы назвали её "астральной", или
звёздной. И этот сияющий мир взаимопроникает с нашим физическим миром и
окружает его.

Это и есть мир души. Многие из нас верят, что у нас есть душа, но
не могут сказать, на что она похожа и где точно она находится. Здесь нам
опять поможет происхождение слова. Оно происходит от греческого слова
psyche, от которого идут и слова "психический" и "психология".
Психические исследования и психология на Западе считаются современными
науками, но на Востоке они являются очень древними. Одна из них пытается
исследовать мир души с точки зрения материи или формы — а сэр Оливер Лодж
пророчил, что наука будущих столетий будет это делать — чтобы увидеть,
имеет ли она форму и цвет, может быть сфотографирована, и так далее.
Другая исследует мир души с точки зрения способностей её сознания, чувств
и мыслей. Сегодня никто не станет отрицать, что мысль — очень могущественная
сила, тончайшее радио, которое всё время в действии.

Так что душа — это мыслящее, чувствующее я, которое думает и
чувствует после смерти даже ещё живее, чем прежде. Можем ли мы думать без
мозга, или чувствовать без нервов? Можем, и намного лучше. Мозг и нервные
клетки для нас лишь как клавиши пианино для музыканта. Музыка — в его
душе, но он нуждается в инструменте, чтобы продемонстрировать кое-что
из того, чем является музыка.

Cв. Павел рассматривал человека как троицу, состоящую из тела, души и
духа. Последние два понятия не взаимозаменяемы, поскольку для их обозначения
в греческом оригинале использованы совсем разные слова. Слово "дух" —
перевод греческого слова pneuma, или латинского spiritus. Это означает
изначальное "дыхание жизни". Оно тонко, чисто, божественно. Бог вдохнул
в физического и психического человека дыхание жизни, и тот стал живым,
бессмертным Я, причастным вечной жизни Вселенной, которая стоит за всем.
Это вечное, непреходящее достояние каждого из сынов человеческих, ставших
также навсегда и сынами Всевышнего. К этой идее мы можем приблизиться
лишь через символизм и аллегориею. Cв. Пётр вызывает его "сокровенным
сердца человеком в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа", а
св. Павел — "Христом в вас, упованием славы". Иисус был даже более
откровенен, когда сказал, "не написано ли в законе вашем: Я сказал —
вы боги?", цитируя царя Давида, написавшего: "Я сказал: вы — боги,
и сыны Всевышнего — все вы". После смерти лучшее из опытов нашей жизни
медленно преображается и принимается в то скрытое, божественное сознание,
позволяя ему расти и развиваться. Таким образом, мы сбрасываем телесную
одежду и живём сначала жизнью души, и наконец учимся великолепной и
полностью блаженной жизни освобожденного духа.

Попробуем представить жизнь каждого состояния, и прежде всего — процесс
умирания. Смерть должна прийти ко всем, но она — друг, которого надо не
бояться, а приветствовать. По ту сторону час смерти известен, и никто
не переходит туда, не будучи встречен кем-то из тех, кто предшествовал ему.
В здешней жизни наше сознание направлено вовне, соприкасаясь с жизненным
опытом. Когда приближается время покинуть её, сознание начинает отходить,
обращаясь внутрь. Иногда умирающий человек будет просить включить свет,
или будет говорить, что комната постепенно скрывается. Весьма часто,
по мере приближения потустороннего мира, уходящий начинает различать
людей или пейзажи оттуда. Один умирающий ирландский солдат сказал своей
сиделке: "Сестра, посмотрите на этих прекрасных леди". Тамошние обитатели
напомнили ему прекрасных девушек, поскольку он видел страну вечно молодых,
где сама материя светится и сияет.

Затем, по мере дальнейшего удаления сознания вовнутрь, происходит
весьма замечательная и важная вещь. В нашем обычном бодрствующем сознании
мы, кажется, забываем очень многие из повседневных событий жизни, но в
действительности это не так. В нашей глубинной части ничто никогда не
забывается, и по мере того, как человек переходит в потустороннюю жизнь,
он как бы проходит через залы своей собственной памяти. Оставив арену
жизни, человек как бы оглядывается назад, и с высоты птичьего полёта
видит всю жизнь в целом — где он добивался успеха и где потерпел неудачи.
Затем, когда душа оставляет тело, сознание на краткое время погружается
в глубокий сон, в течение которого психическое тело, при жизни
проникавшее и окружавшее физическую оболочку, приспосабливается к
независимому существованию в потустороннем мире.

Хотя большинство из нас этого и не осознаёт, пока мы живём в теле,
по ночам мы покидаем его через врата сна, которые и есть те же врата,
что и врата смерти. "Как удивителен сон, — пишет Шелли, — сон и его сестра,
смерть". В действительности, умереть — это заснуть в последний раз в этом
воплощении. Но, пока мы живем, мы всё еще соединены с нашими телами во
время сна сияющей магнетической нитью, которая мгновенно призывает
человека к бодрствованию, если коснуться его тела. При смерти эта связь
разрывается, и возвращение более невозможно. Разве не напоминает это
слова Экклезиаста: "пока серебряная цепь не ослабнет"? Таким образом,
мир, в который человек тогда ступает — не полностью незнакомый мир, поскольку
он посещал часть его прежде, во время сна своего тела.

"Сознаёт ли умирающий всё это?" — могут спросить. "Как насчёт того,
что называется агонией?" Это — лишь деятельность мышц, прекращающих
функционировать. Сам человек не сознаёт этого. Он занят разворачивающейся
картиной его прошедшей жизни, и это может продолжаться в его сознании
даже после прекращения дыхания в теле. Умирающего человека никогда не
следует тревожить или беспокоить. Наблюдайте его уход со спокойствием
и любящим участием. Древняя тибетская книга предписывает нам сидеть возле
него и шептать слова любви, ведь хотя его могут уже не слышать, его душа
услышит.

Период бессознательности, в который переходит человек после
смерти, обычно не длится очень долго, хотя это зависит от личных
факторов. У большинства он занимает приблизительно тридцать шесть часов.
Затем человек пробуждается к сияющему миру света и покоя, и первым, что
он увидит, будут некоторые из тех, кто ему предшествовал. Они придут
встретить его. Одно время в Австралии, когда автор распространял эти идеи,
к нему приходили письма со всего южного полушария. Один врач из Новой
Зеландии написал, что однажды ночью он был вызван на уединённую ферму,
которую держала очень старая пара. Когда он прибыл туда, старик был
уже мертв. Он умер с протянутыми руками. Его жена, комментирующая это,
сказала: "О сэр, у нас когда-то была дочь, которая умерла, когда ей было
семнадцать, и непосредственно перед тем, как отойти, мой муж видел её,
простёр к ней руки и сказал: я иду, Мэри, жди меня".

В какую же жизнь он теперь вступил? Её будет несколько трудно
описать, поскольку все мы, естественно, представляем её в земных понятиях,
а это не совсем так. Позвольте нам выразить это следующим образом. Мы не
можем перенести туда что-либо принадлежащее исключительно этой земной
жизни — накопленное богатство, приобретённую знаменитость, или телесные
удовольствия, такие как еда, питьё и секс. Ведь мы теперь живем в таком
мире и в такой форме материи, где эти вещи больше не являются конкретной
реальностью. Но всё то, что принадлежит нам как душе — чувства, мыслящее
я, — уходит с нами и в необычайной степени растёт и усовершенствуется.
Все интеллектуальные радости, вся истинная любовь к другим, все чистые
религиозные устремления, любовь к красоте и истине, — всё это по ту сторону
смерти строит прекрасную и удивительную жизнь для человека, покинувшего
на время эту юдоль слёз.

Другая вещь, которую нужно помнить — что у психической материи свои
собственные законы и условия, не такие же, как у физической материи.
Например, на неё не влияют ни жар, ни холод. Поэтому наши души не чувствуют
ни того, ни другого. Но мысли и чувства там гораздо живее и яснее, чем
при физический жизни, когда нам нужно было приводить в движение тяжёлые
частицы физического мозга и нервных клеток. Восприятие времени и пространства
также отличается. О чём бы человек ни подумал, это немедленно оказывается
перед ним. Всё, что ему нравится — всегда рядом.

Носим ли мы тем одежду, питаемся ли, и живём ли в домах? Да, но
одежда и здания там не сотканы и не построены. Они — творение человеческой
мысли и воображения, ибо мысль и желание там — могущественные творческие
силы, как впрочем и здесь. Подобные стремятся к подобным, и строят
церкви, концертные залы, лаборатории, и другие здания. Потребности в еде
и питье больше нет, поскольку психическому телу ничего этого не нужно.
Если мы принесли с собой большую привязанность к пище, то будем создавать
её подобие, но скоро потеряем эту привычку. Древние кельты назвали этот
план бытия "страной вечно юных", потому что психическая материя неподвластна
усталости, болезням и старению. Они принадлежат здешнему укладу жизни,
и умирая, мы на время от них освобождаемся. Там нет больных, инвалидов,
или даже усталых людей. Каким облегчением это оказывается для тех,
кто влачил мучительное существование, будучи прикован к постели, или
прожил трудную жизнь! Стоит ли нам призывать их обратно? Некоторые могут
сказать, что они видели спиритическую фотографию духа постаревшей матери
или бабушки, и что там они всё ещё выглядят старыми. Но не надо забывать
о том, какой огромной мощью обладают там мысль и воображение. Если мы
принесли с собой мысль, что мы стары, то мы будем всё ещё выглядеть так,
пока не оставим эту привычку. Иногда человек сохраняет мысль, что он стар
и утомлен. Тогда он отдыхает, пока не избавится от неё.

Один человек был инвалидом почти всю жизнь, но у него был прекрасный
характер, и множество людей его любили. Когда он умер, то ощутил, что как
бы окружён самой успокоительной и приятной атмосферой. Она была действительно
образована всеми мыслями любви и молитвами тех, кто остался на земле и
любил его. Возможно, мы не сознаём, что наши ушедшие любимые никогда не
остаются вне досягаемости наших мыслей и молитв. Так что не забывайте их.
Молитесь за них, ведь в этом более тонком мире силы любви становятся для
умерших настоящими ангелами-хранителями.

Один британский генерал, который был при жизни очень злым человеком,
после смерти оказался в самом несчастном положении. Его собственные грехи
и злые мысли создали для него мир тьмы. И первый луч света проник туда,
когда кто-то на земле вспомнил его с любовью и состраданием и помолился
за него. И следуя за этим проблеском света, генерал нашёл путь к более
светлым царствам.

Мы должны стараться не предаваться чрезмерной скорби, когда дорогие
нам люди покидают нас, поскольку иногда такая печаль может соткать вокруг
нас облако и не дать нам войти в истинный контакт с теми, кого мы потеряли
— как в мыслях, так и ночью, когда мы временно оставляем наше тело.
Одна мать каждую ночь проводила, окружённая толстым облаком печали,
потому что она потеряла маленькую девочку, которой посвятила всю свою
жизнь. Девочка стремилась к ней, но это толстое облако не позволяло матери
её увидеть. Тогда один из невидимых помощников рассеял это облако, и мать
приняла ребёнка в свои объятия. (Эти помощники составляют своеобразный
орден служения, действующий на тонком плане. В нём участвуют как умершие,
так и ныне живущие люди, развившие необходимые способности. — Прим. пер.)

Когда по ночам мы выходим из тела, мы не берём с собой мозг, и
если он не является очень чувствительным и не находится под достаточным
контролем, то трудно заставить его регистрировать те переживания, через
которые он сам не прошёл. Но большинство из нас переживали опыт пробуждения
с приятным ощущением мира и утешения, или, возможно, с воспоминанием яркого
сна. Психология снов — очень сложный вопрос, и большинство снов не являются
истинными воспоминаниями. Но проникающие фрагменты этих воспоминаний
отличаются необычной живостью, так как жизнь там является жизнью в
гораздо большей мере, чем здесь.

Остаются ли дети там детьми? Со временем они вырастают и достигают
своего рода нестареющей зрелости. Некоторые удивятся, как же мы их
тогда узнаем. На самом деле там мы узнаём людей не в лицо. В мире души
узнавание происходит настолько быстро и полно, что никто не может не
найти и не узнать другого. Если дети умерли в очень раннем возрасте,
прежде чем их божественное Я приняло полный контроль и ангел-хранитель
передал ему все дела, что происходит обычно в возрасте шести или семи
лет, они могут быстро вернуться к воплощению, и очень часто возвращаются
к тем же самым родителям. Известно несколько таких случаев.

Чем же мы занимаемся в мире душ? Многим. Мы больше не должны
зарабатывать на хлеб. Там никто не может голодать или быть лишен
чего-либо необходимого. Так что человек, пожалуй, впервые обретает
возможность обратиться к тому, что всегда его интересовало, но для
чего у него никогда не было времени на земле. Если мы любим музыку или
литературу, и в особенности — какого-то композитора или писателя, наши
мысли повлекут нас к нему, и мы соприкоснёмся с ним в потустороннем мире.
Женщины, любившие маленьких детей и никогда не имевшие их, становятся
приёмными матерями множества счастливых детей. Ведь из изо всех людей
самый счастливыми на том свете оказываются дети, так как всё, во что они
играют "понарошку", там сразу становится действительностью. Ночью с ними
встречаются их собственные матери, проходя через врата сна. Что касается
врачей, то им больше не приходится заботиться о больных телах, но там
есть много больных душ, нуждающихся в их сочувствии и сострадании.

А как же насчёт ортодоксальных вероучений о рае и аде? Есть ли такие
места? Никаких мест, называемых раем и адом, нет, но есть психические
состояния, которые можно так охарактеризовать. Конечно, никакого вечного
ада нет. Эта ужасная идея пришла в христианство, когда старая истина
о циклическом возвращении души на землю была утеряна, и человек был
принужден верить в нелогичное положение, по которому от преходящих и
и конечных причин получались бесконечно длящиеся следствия. Небеса
и ад можно испытать ещё находясь в теле. Злой, эгоистичный человек
пребывает в аду, святой — на небесах. Само происхождение слов даст нам
ключ к их смыслу. Небеса означают неограниченный простор, а преисподняя —
что-то низменное и подобное заключению в тюрьме. В Ветхом Завете
еврейское слово, в некоторых местах переведённое как "ад", в других
местах столь же часто переводится как "яма" или "могила". А в Новом Завете
слово, наиболее часто переводимое как ад — греческое слово hades, означающее
просто "невидимый". Все ады являются психологическими и создаются человеком,
пока он живет, но ни один из них не вечен.

Весь принцип жизни можно сформулировать следующим образом. Здесь
мы живем объективной жизнью, будучи окружены предметами физического
плана. Но внутри мы живем субъективной жизнью, состоящей из воспоминаний,
надежд, идеалов и желаний, которая в действительности значит для нас
гораздо больше. Чем больше развит человек, то есть чем богаче он
духовно, тем более чудесной, богатой и разнообразной она становится.
После смерти то, что было смутным, субъективным миром, становится очень
яркой и объективной жизнью. Один великий адепт однажды так выразил эту
идею: Человек постоянно населяет свой пространственный ток своим
собственным миром, населённый потомством его фантазий, желаний и страстей.
После смерти этот внутренний мир становится всё более внешним.

Есть и другая вещь, которую следует помнить. Характер человека не
претерпевает резкого изменения только потому, что он умер. Он — всё ещё
тот же человек, с теми же самыми мыслями и желаниями. Предположим, что
при земной жизни они были направлены главным образом на чувственные
удовольствия, или на жестокость и месть. С потерей физического тела эти
чувства с ещё большей яростью запылают в тонком теле, но инструмента,
при помощи которого человек мог удовлетворять эти желания, уже нет.
И его будут мучить его собственные ужасные желания, которых он уже не
сможет удовлетворять. Провидцы, наблюдая такое состояние, и используя
для описания нефизических состояний аллегорический язык, могли сказать,
что такой человек "горит в адском огне". Но через некоторое время это
пламя, если его не питать, то есть если человек не находит себе посредника,
медиума, через которого он мог бы удовлетворять их, утихнет, и человек
обнаружит, что его сознание раскрывается к куда более красивой области
Вселенной. Память об этих муках, однако, сохранится и в его новой жизни
на земле в виде говорящего с ним голоса совести.

Иисус называл эти состояния тюрьмами. За свою злую жизнь человек,
того не сознавая, сплёл вокруг себя паутину низменных мыслей и желаний,
и они будут удерживать его в виде узника некоторое время после смерти.
Я однажды сама видела такой случай. Я была тогда в Америке, и это было на
следующий день после казни одной женщины за убийство своего мужа. Когда
утром я проснулась, то увидела перед собой женщину, которая заламывала руки
и причитала: "почему я должна умереть?". Как иногда случается после смерти,
она, похоже, не понимала, что уже была, как мы это называем, мертва.
Повсюду её окружали сцены убийства, суда и казни, бессознательно
созданные её же собственными мыслями, и она проходила через них снова
и снова. Отчаянно жалея её, я обняла её руками, но что бы я ни
пыталась сделать или сказать, это по-видимому, никак не проникало
в сознание женщины-убийцы, которая не замечала никого, кроме себя.
Потому, чтобы избавить её от этого состояния, пришлось искать более
опытного помощника. Интенсивный эгоизм ткёт вокруг человека толстое облако,
которое на время его изолирует. Но огромное большинство из нас — добрых и
порядочных людей, — такая судьба после смерти не ожидает — это будет лишь
покоем и освобождением.

Даже в худшем из людей есть что-то прекрасное, и после временного
чистилища эта красота в конце концов приведёт его к счастью и миру. Ведь
небеса — последний и конечный дом каждого сына человеческого, который
также навечно и Сын Всевышнего. После смерти основная тенденция движения
направлена к нашему более истинному и более божественному Я, и его
небесной обители. Человек, чьё сердце с любовью и состраданием открыто
для всего живого, пребывает в небесах счастья даже ещё будучи здесь.
Всё, что есть в нас хорошего, истинного и прекрасного, после смерти мы
забираем с собой к своему вечному Я, и в свете того более чистого мира
опыт жизни обретает своё истинное значение. У некоторых переход в этот
небесный мир происходит в действительности очень быстро. Но когда-то
он происходит со всеми, даже если пребывание там оказывается кратким.
Психический мир обретает форму соответственно нашему личностному
содержанию, хорошему или плохому. Великолепие небес раскрывается перед
нами, когда мы, очистившись, поднимаемся над своими слишком мелочными и
эгоистичными представлениями о жизни.

Теперь мы мысленно приближаемся к царству бытия столь великолепного,
столь полного неземной радости, что описать его можно лишь образным языком
символизма. Один великий ясновидящий описал его так: "Пусть человек
представит себя плавающим в целом океане живого света, с чувством
глубокого блаженства и необыкновенно увеличенными силами, в окружении
всяких мыслимых красот, какие только могут проявиться в цвете или форме;
и всё это изменяется с каждой из ментальных волн, посылаемых его умом.
Как он вскоре обнаружит, это лишь выражение его мыслей в материи
ментального плана. ... Условия этой высшей жизни выразить в словах столь
трудно, что лучше было бы сказать, что там существует всевозможная
обстановка — она не лишена никакой из красот, которую могли бы дать
земля, море или небо, только полнота и сила этого превосходит всякое
воображение. Но из всего этого великолепия живой реальности всякий
человек видит лишь то, что степень развития, достигнутого им во время
его земной и астральной жизни, сделала его способным воспринять."

Вордсворт говорит в своей "Лаодомии":

В мирах, чей ход спокоен, чист,
Любовь, какая духам лишь доступна
Там страха нет, который нужно гнать
И распрей, требующих примиренья
Нет прошлого, о коем можно было сожалеть
А будущее ясно и надёжно
Всё героическое, бывшее суровым
Возрождено в гармонии

Всё самое прекрасное здесь — в лучшей красоте
Звучней эфир, потоки ярче и божественнее воздух
Поля засеяны здесь озареньем
Освещено всё самым ярким солнцем,
Но недостойна видеть это всё земля.

Священное Писание в "Откровении" описывает то же самое: "И отрёт Бог
всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни
болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. ... И не войдёт в него ничто
нечистое и никто преданный мерзости и лжи" (XXI.4,27).

Мы можем сказать, что врат в небеса — четыре, или, если использовать
иной символизм, что есть четыре семени, которые люди сеют в течение жизни,
кто — одно, а кто — более, чем одно, которые цветут и приносят плоды в
воздухе небес, чудесно возмещая все беды и испытания жизни. Это — поистине
время отдохновения человеческого духа, но также это и время великого
усвоения опыта и роста.

Первое семя — это семя любви к друзьям и близким. Не той эгоистичной,
чересчур личной любви, находящей свою награду на физическом плане, но
той самоотверженной любви, которая желает прежде всего блага и счастья
для любимых. Там человек оказывается в окружении всех, кого он когда-либо
любил. Никто не будет пропущен. Даже если кто-то всё ещё носит физическое
тело, его дух будет там, и он будет гораздо более отзывчивым и
великолепным, чем тогда, когда он пытается сиять через маску физического
тела. В том мире не нужно никаких слов. Что человек хотел бы сказать,
бывает сразу и полностью понято его друзьями. Здесь мы так часто не можем
верно выразить, что мы думаем и чувствуем. Слишком часто слова сбивают
с верного пути и бывают неправильно поняты. Там же это невозможно. Это
поистине мир соборности духа, где все любящие едины. И там присутствует
лишь самое высокое, что есть в каждом — то, что никогда не разочарует и
не причинит боль.

Второе — это семя любви к Богу. Оно свойственно для людей религиозного
склада. Не у каждого есть оно. И где оно поистине верное и бескорыстное,
оно создает для набожного человека настоящий рай. Ведь хотя он вероятно
никогда не этого не сознавал, своей преданностью и постоянным размышлением
о Божественном Идеале при жизни он строил сияющую форму, через которую,
после смерти и даже в течение жизни, Великий Оригинал может благословлять,
наставлять и входить в общение со своим приверженцем.

Таким образом Будда или Иисус будут вместе со своими приверженцами
в небесной жизни, причём в тех самых формах, в которых они они всегда
ими представлялись. Поклоняющийся выстроил форму, но её одушевляет и
использует дух того или иного из Великих. Некогда жил маленький капитан
Армии спасения, и жизнь его была довольно одинокой. Но он никогда не
чувствовал одиночества, поскольку вся его душа была захвачена постоянным
восхищением Господом Иисусом. И в небесах он войдет в пламенное общение
со своим Господом.

Третье — семя любви к людям. Взгляды некоторых всегда обращены вверх,
к Единому, для других более естественно смотреть вниз, на многих. Это лишь
иной путь любить Единое. Человек, который в течение жизни всецело предавался
служению своим собратьям, после смерти обнаружит, что встретится с
с теми величайшими служителями человечества, освобожденными людьми,
Совершенными Душами, которые некогда были людьми, как и мы, но давно
окончили Школу Мира, и всё же остаются около неё, чтобы помогать и служить
своим младшим братьям. Результат будет таков, что человек, любящий своих
собратьев, вернётся на землю с более широкими знаниями и большей способностью
помогать.

Четвёртое — семя любви к Истине и Красоте. Оно делает человека мудрецом
или художником того или иного уровня. Ученый или философ действительно
ищет Истину, прирожденные законы Вселенной, Волю Бога. В небесах он видит
их действие широким, беспрепятственным видением, там он учится понимать
и восхищаться. Когда он возвращается на землю, он приносит с собой кое-что
из того небесного видения, и это заставляет его снова искать это уже здесь.
Но здесь он никогда не увидит во всей изначальной полноте того, что
движет его сердцем и живёт в нём в виде почти неосознанных воспоминаний.

Человека искусства, даже когда он ещё живёт на земле, сопровождают
особые спутники, хотя он о них тогда и не знает. Это природные жрецы
Прекрасного, ангелы, или как называют их на Востоке, дэвы. Само слово
"дэва" буквально означает "сияющие", как их называл и Джон Бюньен.
Они не являются человеческими существами, да и люди тоже не становятся
ангелами. Люди и дэвы принадлежит к разным линиям эволюции. Дэва не знает
ни горя, ни боли, ни греха. Возможно, из-за этого его путь — более длинный.
Его путь — путь радости и мира, и его характерное влияние — радость и
подъём. Человек становится богочеловеком, или совершенным человеком, и
как выразился Элифас Леви, "cтановится выше и повелевает даже ангелами".
Разве не напоминает нам это текст Послания Евреям: "Не много Ты унизил
его пред Ангелами; славою и честью увенчал его, и поставил его над делами
рук Твоих." (II.7)

Невидимое присутствие сонмов дэв несёт с собой особую атмосферу красоты
и радости. Например, человеку музыкально чувствительному, органная музыка
церкви или игра большого оркестра приносит утешение, мир и подъём. Зал
или церковь незримо окружены ангельскими сонмами, откликнувшимися на
музыку. Один исследователь невидимого обнаружил в небесном мире маленького
мальчика, который в своей земной жизни был хористом в одном из великих
соборов Англии. Он часто там солировал, и напротив его места в хоре
был узкое окно с витражом, изображавшим Cв. Цецилию, которая считается
покровительницей музыки. По мере того, как каждое воскресенье он пел там,
образ Cв. Цецилии становился для него всё более реальным и живым, и он
пел для неё. Её форма, представшая перед ним в небесном мире, была создана
его мыслью, но одушевлялась она великим ангелом музыки, каких называют на
Востоке гандхарвами, или небесными певцами. Когда этот ребёнок вернётся
на землю, его музыкальные способности значительно возрастут.

Именно вот так мы все на протяжении многих жизней, которые перемежаются
посмертными состояниями, растём в умениях, способности любить, в духовности.
Так что жизнь никогда не бывает напрасной, как бы трудна она ни была.
Почему бы нам не оставаться в небесной жизни навсегда? Мы можем в течение
сотен лет по нашему земному счёту отдыхать в том блаженном состоянии, но
затем жажда чувственного существования снова возникнет в нас, и вернет нас
снова в этот порядок бытия. Можно привести грубое сравнение. Еда —
средство роста для наших физических тел. Чтобы съесть пищу, не нужно
много времени, но усвоение её занимает несколько часов, и тогда она
встраивается в физическое тело человека. Опыт жизни — пища для роста
нашей души. Мы можем принимать её семьдесят лет, но пройдут сотни лет
прежде, чем она действительно станет частью нас, и таким образом мы, как
душа, вырастем в способностях и понимании. Но прежде чем мы вернёмся на
землю, перед нами откроется ещё одно видение — не той жизни, которую мы
покидаем, а той, в которую собираемся вступить. Лучше всех видят её
люди духовно зрелые, и испив "вод Леты", мы всё же приносим с собой в
виде врожденных идей в новый мозг кое-что из этих воспоминаний. Так, сэр
Фрэнсис Бэкон писал, что с ранней юности он чувствовал, что у него есть
призвание служить человечеству.

Как всякий гений проявляет себя уже в начале жизни, так делает и гений
духовный. Каждый из нас — в зародыше герой, святой или мудрец, согласно
фундаментальным наклонностям своих мыслей, эмоций или деятельности. Мы
никогда не возвращаемся сюда одни. С нами приходят друзья и дорогие нам люди
наших прежних жизней. Снова и снова встретимся мы с ними, но не всегда в
том же самом облике, ибо весь мир — сцена, на которой каждый человек в
своё время играет множество ролей. Но мы не можем не встретиться с ними,
и каждый раз учимся ещё лучше любить их. Может быть, нечему больше учиться
в жизни, кроме как учиться по-настоящему любить. Есть две вечных истины,
и они — следующие: о чём бы человек ни подумал, он сразу же оказывается
в соприкосновении с этим, будь то живущий вместе с ним друг, так
называемый умерший, или бесконечно более высокий идеал; и что бы человек
ни любил, он никогда, никогда этого не потеряет, ибо любовь вечна и не
может быть отвергнута. Пожалуй, кажущаяся потеря или разлука может
научить нас любви более бескорыстной. Анни Безант однажды сказала:
"Когда разлучившись с тем, кого вы больше всего любите, вы сможете быть
столь же счастливы, тогда вы научились любить".

Давайте не будем говорить, что наши возлюбленные — в могиле. Там нет
ничего, кроме изношенной одежды человека. Мы можем беречь её, как мать
бережёт башмачки, которые когда-то носил её ребенок, но они уже не имеют
к нему отношения. Дорогие нам люди уже живут более широкой и счастливой
жизнью, освобожденные от всех бед и болезней тела. Стали бы мы звать их
обратно к страданиям, больному телу, заботам и испытаниям жизни?
Никогда не бойтесь смерти. Она, как говорили римляне, есть врата жизни.
Все должны умереть, ибо такова любящая воля Создателя, дающего нам
передышку в боли и отдых, чтобы усваивать опыт и расти.

Как бы мы ни переживали потерю дорогого человека, давайте постараемся
не поддаваться печали, ведь печальные мысли могут достичь его и причинить
ему боль. Не желайте слишком пылко его возвращения. Если бы мы только знали,
в насколько более счастливом мире он теперь живёт! И он вовсе не далеко
от нас. Он не только может чувствовать наши любящие мысли и молитвы,
но на протяжении какого-то времени он не теряет с нами личного контакта —
такое общение происходит, когда на время сна мы оставляем наши собственные
тела и вследствие этого находимся в состоянии, аналогичном его условиям.
Позвольте ему мирно перейти к отдыху и счастью. Мы скоро последуем за ним,
и он будет среди первых, кто приветствует нас, когда настанет наш черед
уйти из земной жизни. Пусть каждый из нас постарается помнить о его
великом приобретении и всегда посылать ему свою любовь и молитвы. Они
принесут ему ещё больше приятного и увеличат его радость.

Возможно, некоторые скажут: "Как это успокаивает и утешает! Но
действительно ли кто-то может доподлинно всё это знать?" В объёме данного
короткого очерка невозможно дать на это развёрнутый и полный ответ.
Но можно сказать, что способность видеть и слышать окружающие невидимые миры
— всего лишь продолжение и расширение тех чувств, что мы обычно используем,
и она скрывается в каждом из нас. Всё то, на что откликаются наши чувства,
может быть описано как волны в материи, имеющие определённый ритм.
Звук вызывает волны в воздухе, и наши уши ловят их. Подобные волны,
гораздо более быстрые и тонкие, и не в воздухе, а в эфире, принимаются
нашими глазами, и мы видим. Рентгеновские лучи — вне человеческого
зрения, и всё же чувствительная фотопластинка может их регистрировать.
Некоторые люди, будь то благодаря наследственности или опыту прошлых
жизней, рождаются со способностями к необычайно чувствительному оклику
на более тонкие колебания, существующие в природе. Мы говорим о них как
о ясновидящих или яснослышащих. Когда эти способности, которые в скрытом
виде есть у каждого из нас, полностью развиты и приведены в порядок, как
имеет место у полностью развитых йогов или оккультистов, более тонкие
и сияющие миры, окружающие наш мир и взаимопроникающие с ним, оказываются
целиком открытыми для просветлённого взгляда такого провидца. Именно такое,
развитое путём особого обучения ясновидение и послужило тем источником,
из которого были получены приведённые здесь истины, но его трудно
достигнуть, и его не следует путать со спорадическим ясновидением,
встречающимся у полудиких народов. Всё же, в конце концов, этим высшим
ясновидением будут обладать все, и когда этот день настанет, человеку уже
не нужно будет надеяться или верить, что у него есть душа и что он будет жить
после смерти, поскольку он будет точно это знать, и его друзья, будь они
живые или мёртвые, всегда будут неразлучны с ним. Как читаем мы в Первом
послании к Коринфянам, "последний же враг, который истребится — это
смерть" (XV.26). Но то, что ясновидящий знает доподлинно, сердце любящего
человека всегда чувствовало интуитивно.

Китайцы называют умершего "гостем небес". И поистине, он — счастливый
гость. Позвольте нам вспомнить бессмертные слова поэта Шелли, сказанные
им в поэме, обращённой к его самому большому другу, который ушёл из нашей
жизни:

"Мир и покой! Но он не мертв, и он не спит,
Он пробудился лишь от дрёмы жизни."

Клара Кодд