РАДИ ОСОБОЙ МИССИИ ОНА ВЫЖИЛА В АВИАКАТАСТРОФЕ
РАДИ ОСОБОЙ МИССИИ ОНА ВЫЖИЛА В АВИАКАТАСТРОФЕ
Автор: Лидия ГРАФОВА
В последние годы далеко не редкость, когда во время страшной авиакатастрофы остаются живые. Вопреки "законам аэродинамики" и логики. Вопреки здравому смыслу. Вот и недавно, когда в Нигерии разбился самолет, из 106 человек один чудом остался жив.
Наш же рассказ -- о женщине-россиянке еще более удивительной судьбы.
Судьба спасла Ларису Савицкую дважды.
Первый раз -- во время авиакатастрофы, когда на высоте более пяти тысяч метров столкнулись два самолета -- военный и гражданский, когда погибли оба экипажа и все пассажиры... Кроме нее.
Второй раз -- когда на протяжении десяти лет она выживала на земле, потеряв трудоспособность, обреченная на нищенство.
Не случайно, а ради какой-то особой миссии осталась она жить на земле. И очень хотелось понять то, что понять, наверное, невозможно: зачем свершилось это чудо?
В русском издании "Книги рекордов Гиннесса" история Савицкой упоминается дважды. Первый раз на странице 129 как рекорд падений с высоты без парашюта:
"Лариса Владимировна Савицкая... оставшаяся в живых пассажирка самолета Ан-24, столкнувшегося 24 августа 1981 г. на высоте 5.220 метров с бомбардировщиком Ту-16...".
И в конце книги -- в главе "Человек и общество":
"СССР. Самую маленькую компенсацию, несоизмеримую с ущербом, нанесенным здоровью (сотрясение головного мозга, два компрессионных перелома позвоночника, перелом ребра, перелом кисти запястья, многочисленные ушибы и разрывы мышечных тканей), получила Лариса Владимировна Савицкая... единственная оставшаяся в живых пассажирка...".
А самая большая компенсация, как сказано в "Книге...", составляет 78 миллионов долларов -- "такое решение было принято... по делу манекенщицы Марии Хансон, 26 лет, которой в июне 1987 г. хулиганы порезали лицо бритвой...".
Когда случилась катастро-фа, Ларисе было 20 лет. С мужем Володей они возвращались из свадебного путешествия в свой Благовещенск. Лететь из Комсомольска-на-Амуре всего полтора часа, но рейс несколько раз откладывали. Сначала, когда вошли в самолет, сели на передние кресла. Ларисе почему-то там не понравилось, перешли в середину. И она уснула.
"Грохот, крики, лицо обожгло холодом... Потом я узнала, что у нашего самолета сразу снесло крышу и отрезало крылья, только поэтому мы не взорвались -- ведь в крыльях был бензин. Нет, неба я не увидела. Был туман, как в бане. Испугаться не успела. Может быть, потому, что все шло как продолжение сна. Посмотрела на Володю -- по его лицу хлестала кровь. В следующее мгновение самолет разломился...".
Тут, наверное, она потеряла сознание. От ужаса или от боли. Опомнившись, поняла, что уже не сидит в кресле, а лежит на чем-то жестком. В проходе между креслами. А впереди -- бездна. Их ряд оказался первым на краю разлома. "До меня дошло, что мы падаем, и еще успела подумать, что если я так, боком упаду, это будет очень больно, что надо сгруппироваться...".
Голос у нее настолько тихий, что приходится то и дело переспрашивать. Тем более что, слушая такой рассказ, своим ушам не веришь. "Сгруппироваться"? Да, это спортивный термин. Лариса с детства занималась спортом -- баскетболом, легкой атлетикой, бальными танцами. Но какое это могло иметь тогда значение? Она считает, что помог ей фильм. "Судьбе было угодно, чтобы за год до этого мы с Володей посмотрели американский фильм "Чудеса еще случаются". Там самолет падает на джунгли, и спасается только одна девушка, крепко вцепившаяся в подлокотники кресла". Вспомнила она это сразу или потом? Не знает. Действовала автоматически. Сумела доползти до следующего ряда кресел, вцепилась в подлокотники, уперлась ногами в пол...
Восемь минут, как потом выяснят специалисты, длилось падение. "Воздушный пилот", на котором "сгруппировалась" Лариса, -- обломок фюзеляжа метра три в ширину и четыре в длину с несколькими уцелевшими креслами, падал на землю со все нарастающей скоростью...
"Потом, как зеленый взрыв, бросились в глаза лиственницы. В нашей тайге лиственницы высокие, жесткие. Если упасть на них, остались бы одни щепки. Но тут снова повезло...".
Расставшись с Ларисой, я разыщу в Москве летчика, который первым увидел с вертолета тот обломок фюзеляжа и бродившую рядом женщину. Так вот, он, Герой Советского Союза, сорок лет летавший, многое испытавший в войну и после войны, об этом случае вспоминать спокойно не может:
"Не понимаю, в голове не укладывается... Лобовое столкновение самолетов. Как тут можно уцелеть? А падать с пятиверстовой высоты! Представляете: стена дремучей тайги, торчат сопки, а этот обломок приземляется точь-в-точь на болотистой поляне метров тридцать в диаметре? Сверху она казалась как круг, аккуратно нарисованный циркулем. Потом я еще раз специально на то место летал -- ни один сучок там не был сломан. Даже страшно: будто какая-то рука вынесла ее из катастрофы и заботливо посадила...".
Оказывается, не только у меня, но и у бывалого летчика возникали в связи с этой историей мистические чувства, мысли! Путешествуя потом по кабинетам Министерства гражданской авиации и Министерства обороны, я тоже слышала: "Чудо, чудо! Она спаслась, когда спастись было невозможно...". А дальше мне задали строгий вопрос: "Но почему она столько лет молчала? Почему не боролась за свои права?". Спрашивали те самые должностные лица, с которыми -- получается -- она и должна была бороться.
Но мы еще не дослушали Савицкую.
Что должна была испытать молодая женщина, когда, очнувшись в глухой тайге, увидела в кресле напротив мертвого мужа? "Володя сидел, положив руки на колени, и смотрел на меня остановившимся взглядом". Дождь (все время лил дождь!) уже смыл кровь с его лица, и Лариса увидела глубокую рану у него на лбу, вскрикнула от его боли. Как-то смогла встать, сняла белую накидку с кресла и закрыла мужу лицо. Позже поняла, что они с Володей здесь не одни. Под креслами лежали еще двое мертвых -- мужчина и женщина.
Нашли Ларису только на вторые сутки. "Да мы ее, честно сказать, и не искали, -- признается летчик Базанов. -- В голову не приходило, что в той аварии кто-то мог выжить". Лариса спокойно рассказывала мне, как пила воду из лужи, как натягивала на себя чехлы от кресел, чтобы не окоченеть, как пыталась высушить спички, которые нашла в Володином кармане, и собиралась разложить костер -- дать знак о себе вертолетам, они все время гудели где-то рядом, но из-за низкой облачности ее не замечали. "Поражаюсь, как она от всех этих переживаний не сошла с ума!" -- восклицает летчик.
А как она могла, получив столько травм, держаться на ногах, не стонать? Когда к ней подбежали с носилками, сказала даже: "Я сама...". Идти, правда, не смогла. Для врачей все это загадка. Но поведение самих врачей в этой истории не менее загадочно.
Ее доставили вертолетом в ближайший городок Завитинск (там базируется военный аэродром, которому принадлежал погибший бомбардировщик), положили в больницу, но уже через сутки... отпустили. Домой в Благовещенск (это триста километров по таежным дорогам) Лариса добиралась на заднем сиденье "Жигулей". Никому и в голову не пришло послать с ней медсестру. В благовещенской больнице целый месяц у нее не могли обнаружить переломов позвонков, лечили только от сотрясения мозга. Выписали. А через четыре дня с адскими болями она вернулась в больницу, теперь уже в травматологию, где ее наконец-то уложили на жестком. Впоследствии мать Ларисы нашла знаменитого на Дальнем Востоке костоправа, "он заново слепил мне руку" (поломанная кисть срослась неправильно), а снять боли в спине не смог.
Год после больницы пролежала дома пластом, "тарелку супа съесть и то было трудно". Как случилось, что благовещенский ВТЭК не дал Савицкой группу инвалидности? Как она могла с этим смириться?
Она изо всех сил старалась жить как все. Заставила себя закончить институт. Занятия посещала редко, но училась на повышенную стипендию. Получив диплом биолога, пошла учителем в школу. Продержаться смогла меньше года. Потом искала работу полегче -- лаборанткой, страховым агентом. На полставки, на четверть ставки. В 1985-м нашла в себе мужество родить ребенка.
"Это был для меня серьезный, обдуманный шаг. Нужно же иметь смысл жизни!". Гошка принес в дом такую радость! Но едва ему исполнилось два месяца, Ларису постигло новое страшное горе -- погибла ее мать.
Опять -- катастрофа. На этот раз -- автомобильная.
"Я заставляла себя думать, что это неправда, что мама просто уехала... Ночью плакал ребенок, я подходила к кроватке и не могла его взять. Отнимались руки. Тут я очень испугалась: если меня парализует, сын останется ни с кем. Тогда, в 1985-м, я совершила самый безумный поступок в своей жизни -- написала письмо Горбачеву".
Сказала о письме и смутилась: может, не стоит об этом? Стыдно вспоминать, какой была наивной. Письмо спустили в Амурский обком партии, пришли летчики, потом приходила медсестра, делала массаж...
Как она жила на пособие матери-одиночки (32 рубля!) с ребенком, который без конца болел? "У Гоши врожденный иммунодефицит. Видимо, сказались мои стрессы...". Так и жила. Помогали друзья, родственники, один раз скинулись, принесли деньги летчики.
Да что говорить! В любой другой стране, где верят в неслучайность чудес и где жизнь почитается как наивысшее чудо, эта уникальная женщина была бы окружена вниманием общества, заботой государства, стала бы живой реликвией. В России же ее удел -- бороться, бороться и бороться...