Таким он парнем был!

 

Начало

60 лет назад, 12 апреля 1961 года мир стал не таким, каким был прежде. Человечество вышло из колыбели и сделало первый, пока ещё робкий шаг в новое измерение - в космическое пространство. Вскоре вся планета знала имя первопроходца - Юрий Алексеевич ГАГАРИН.

---

---

Фото: https://unews.pro/

А спустя неполных семь лет, в марте 1968 года, кумир всего мира, человек-легенда, землянин, первым преодолевший притяжение Матери-Земли разбился во время выполнения тренировочного полета. Люди недоумевали: кто вообще разрешил гордости СССР, мировому достоянию, гордости планеты сесть за штурвал истребителя. Ведь его, дабы не рисковать, довольно долго не допускали до полётов. Так что же случилось, почему советское правительство решило поменять свою политику в отношении космонавта №01? Ответ прост: к тому времени окончательно выяснилось, что первым в космос отправился вовсе не Гагарин. Точнее говоря, не он один.

Сейчас это уже не секрет. В той или иной степени об этом знают не только россияне, но и практически все цивилизованные жители нашей планеты. Но для того, чтобы окончательно понять, как случилась подмена, надо разобраться, каким именно он парнем был.

О том, каким он должен был быть, писал еще в 1935 году великий калужский мечтатель Константин Эдуардович Циолковский:

«Не хочется умирать на пороге проникновения человека в Космос. Я свободно представляю первого человека, преодолевшего земное притяжение и полетевшего в межпланетное пространство... Он русский... Он — гражданин Советского Союза. По профессии, вероятнее всего, летчик... У него отвага умная, лишенная дешевого безрассудства... Представляю его открытое русское лицо, глаза сокола».

Ну, прямо как в воду глядел.

Кошка на окошке

Начало марта 1934 года выдалось довольно теплым. Село Клушино, в котором проживал плотник Алексей Иванович Гагарин с женой, колхозной дояркой Анной Тимофеевной и двумя детьми, десятилетним Валентином и семилетней Зоей, было большим. 8 марта еще не считалось в СССР праздником, нерабочим днем его сделали гораздо позже, в 1965. Но, несмотря на то, что день был рабочий, Анна Тимофеевна на работу не пошла. На этом никто и не настаивал: все село знало, что Анна на сносях и вот-вот должна разродиться третьим ребенком. Алексей Иванович с утра запряг в телегу лошадь, наложил побольше сена, чтобы жену по пути не растрясло, усадил ее посередке, обложил со всех сторон одеялами и подушками, и, неспешно направился в расположенный в 13 километрах райцентр – город Гжатск.

Тут, в Гжатске, в ночь на 9 марта Анна Тимофеевна и родила мужу второго сына, крещенного вскоре Георгием (Юрием). «Семья, в которой я родился,— писал позднее Юрий Алексеевич Гагарин,— самая обыкновенная; она ничем не отличается от миллионов трудовых семей нашей Родины». Это было действительно так. Родители Юры усиленно трудились в колхозе, Анна Тимофеевна даже доработалась до заведующей фермой. А в 1936 году она принесла мужу еще одного сына – Бориса.

Самое яркое воспоминание раннего детства у Юры было связано с тем, как сестра Зоя на первомайский праздник привела его в школу. В гуще народа мальчонка отнюдь не стушевался, а под общественное одобрение залез на табуретку и смело, не стесняясь плохо получающегося «р» прочитал серьезный стих:

Села кошка на окошке,

Замурлыкала во сне.

-Что тебе приснилось, кошка?

Расскажи скорее мне...

Этим стихом Юра сорвал первые в своей жизни аплодисменты и заработал первый кулек конфет. Тогда ему даже и не мечталось о том, сколько конфет его ждет впереди.

Как и положено, в семь лет его начали собирать в школу. Мать сшила комплект новых льняных рубах, отец вытащил из сарая старый ранец брата Вали и привез из города карандаши и учебники. И все было бы хорошо, но делу помешала начавшаяся в июне война.

Все были уверены, что «немец дальше Смоленска не пройдет», поэтому уходить не спешили. 1 сентября Юра пошёл в первый класс Клушинской неполной средней школы, но проучился в ней совсем немного. Уже 12 октября в село вошли гитлеровцы, и занятия были прерваны. В доме Гагариных военный аккумуляторщик Альберт оборудовал себе мастерскую. Хозяева же переехали на жительство в выкопанную землянку. Как-то раз Альберт, как звали немца, поймал младшего Гагарина, - Борьку, - и, хохоча, за шарфик подвесил его на яблоневый сук. Матери еле удалось спасти сына.

Землянка Гагариных в Клушино. Фото предоставил #Борис_Соломин

Но о войне у Юры остались не только мрачные воспоминания. Еще перед оккупацией на поле рядом с селом приземлился настоящий военный «Як». Сельские мальчишки всей гурьбой кинулись к нему, и хоть летчик стойко охранял вверенную технику от ребячьих посягательств, Юре все-таки удалось подержаться за крыло. Эти ощущения он запомнил их на всю жизнь.

Весной 1943 года фронт вновь подошёл вплотную к Клушино, только с другой стороны. Теперь уже советские войска гнали немцев. 18-летнего Валентина и 15-летнюю Зою как «остарбайтеров» погнали в Германию. Однако, благодаря панике и неразберихе, им удалось бежать. Домой они возвращаться не стали, а сразу определились в наступающую армию. Валентин – в танковый полк, башенным стрелком, а несовершеннолетняя Зоя – в ветеринарный госпиталь при кавалеристской части. Лошадей она любила с детства.

Отца мобилизовали в армию, однако на фронт он, по состоянию здоровья, не попал и проходило «нестроевую» в Гжатском военном госпитале. Юра же, после почти двухлетнего перерыва, снова отправился в школу.

Разумеется, ни тетрадей, ни учебников в школе не было. Писали на газетах, на оберточной бумаге. Читать учились по «Боевому уставу пехоты», который забыл в сельсовете кто-то из солдат. В нем было много непонятного, но мальчишкам нравилась описываемая там дисциплина и строгий порядок.

После окончания войны отец остался восстанавливать разрушенный Гжатск. В райцентр он перевёз не только всю свою семью, но и дом. Аккуратно разобрал его по брёвнышкам и собрал уже в Гжатске.

В базовой Гжатской школе при педучилище было четыре класса, Юру перевели в третий. Окончив эту школу, он перешёл в пятый класс другой. Тут его и затянула общественная жизнь. Юного Гагарина приняли в пионеры, он записался в драмкружок при Доме пионеров, в духовой оркестр и сразу в несколько спортивных секций. Тогда, в послевоенное время, это был вполне нормальный ритм. Люди торопились жить, они с удовольствием вдыхали свежий воздух мирных дней. Как писал потом в воспоминаниях сам Гагарин, он «жил так, как жили все советские дети моего возраста».

Из всех предметов ему больше всего нравилась физика. И не столько своей точностью и научностью, а, скорее, практичностью. Преподаватель, тридцатилетний Лев Михайлович Беспалов в войну служил в авиации. Это был человек активного действия и ни один урок у него не проходил без демонстрации какого-нибудь опыта. В организованном им техническом кружке учитель вместе с ребятами собрал из камыша летающую модель самолёта с маленьким бензиновым моторчиком. А после того, как ребята, среди которых был и Юра, впервые пустили модель в полет, он весьма серьёзно пообещал им:

- Быть вам, хлопцы, лётчиками.

Как стать героем

Сейчас уже мало кто об этом помнит, но вплоть до 1956 года в СССР учёба, начиная с восьмого класса, была платной и стоила порядка 150 рублей в год. Поэтому стандартное среднее образование составляло 7 классов, какие и давала Гжатская школа. Юра мечтал о самостоятельной жизни и, поэтому, сдав экзамены за 6 классов, засобирался поступать в ремесленное. Но не в родном Гжатске и даже не в близком Смоленске, а только в Москве, в которой не был ещё ни разу, но о которой давно мечтал. Мать, конечно, была против отъезда сына, вместе с учителями она уговаривала его окончить семилетку, но отец, авторитет которого в семье был непререкаемым, сразу постановил:

- Пусть едет. На хорошее ты дело решился, Юрка. Езжай… В Москве еще никто не пропадал.

В столице Гагарин сначала поселился у брата отца, Савелия Ивановича. Две его дочери, Тоня и Лида чрезвычайно обрадовались приехавшему из провинции двоюродному брату. Несколько дней они таскали его по Москве, показывая все известные и неизвестные достопримечательности, а потом повезли мальчишку в Люберцы, в ремесленное училище при заводе сельскохозяйственных машин. Юра уже давно решил, что станет токарем, или, в крайнем случае – слесарем. Его дед по материнской линии когда-то работал сверловщиком на Путиловском заводе и, по рассказам матери, мог блоху подковать или цветок выточить. Однако в училище парнишку огорчили, сказав, что на такие сложные специальности принимают только с семиклассным образованием.

- Впрочем, если хочешь, - сказал присутствовавший тут же, при записи, директор, - можешь пойти в литейщики. Там шести классов достаточно.

Юра засомневался, но директор продолжал:

- А что ты думаешь? Хорошая специальность. Видал в Москве памятник Пушкину? Это, брат, работа литейщиков.

Такой серьёзный довод оказался решающим и Юра тут же подал заявление. После сдачи несложных экзаменов, его зачислили в училище, поселили в общежитии и выдали форму: фуражку с рабочей эмблемой на околыше, аккуратную гимнастёрку, брюки, ботинки, шинель, ремень со светлой пряжкой.

Вместе с ним в общежитии в одной комнате жило 15 человек. Все это были еще мальчишки, сплошь – послевоенные романтики, все разговоры которых рано или поздно упирались в подвиг или героизм. У всех свежи в памяти были примеры Матросова, Гастелло и других Героев войны. Но Юра больше склонялся к другим людям, про которых говорили, что у них «вся жизнь – сплошной подвиг». Он прочитал все книги о жизни Ленина, какие смог найти в библиотеке. И даже больше чем пожизненный подвиг Ленина его вдохновляла жизнь Фрунзе, воспоминания которого он цитировал наизусть.

Одновременно с училищем Гагарин решил все-таки завершить среднее образование и, вместе с двумя друзьями, Тимофеем Чугуновым и Александром Петушковым поступил в седьмой класс вечерней школы. Которую окончил, получив отличный аттестат. Подошло к концу и обучение в ремесленном училище. Пора было решать, что делать дальше – идти работать на завод, или продолжать учиться уже на более высоком уровне. Учителя, с которыми Юра был в замечательных отношениях, единодушно советовали продолжать обучение. Ему настоятельно советовали поступить... в Ленинградский физкультурный техникум. То, что из Юры может получиться хороший спортсмен было совершенно очевидно. Он любил спорт, любил заниматься спортом, побеждал на спартакиаде, пробегая 100-метровку с результатом 12,8 секунды, любил ходить на лыжах и, несмотря на маленький рост (1 метр 64 сантиметра), обожал баскетбол. Юра послушал педагогов и успешно прошел отборочные испытания. Но тут кто-то подсказал ему, что у него есть все шансы поступить в Саратовский индустриальный техникум на литейное отделение.

В Саратов, по выданному директором училища направлению, он поехал не один, а вместе с обоими друзьями, Тимофеем и Александром. Благодаря отличному аттестату, экзамены сдавать не пришлось, ребят зачислили в техникум сразу. В заявлении о приёме Юра написал:

"Желаю повышать свои знания в области литейного производства и принести как можно больше пользы своей Родине".

Как и предполагалось, в техникуме Гагарин не только не бросил спорт, но стал заниматься им ещё активнее. Вскоре его выбрали секретарем местного спортивного общества «Трудовые резервы». При этом он был ещё и членом бюро комсомольской организации. Он вообще никогда не отлынивал от общественной работы. Но денег она не приносила, поэтому жил Юра достаточно скромно. Ему очень хотелось приехать на каникулы домой в новом костюме. Для того, чтобы заработать на обновку он согласился подработать летом физруком в детдомовском лагере.

Впрочем, сказать «согласился» было бы не совсем правильно. Потому, что работа ему нравилась. Детей он любил совершенно искренне, и умел обращаться даже с самыми бесшабашными. Мужчин в лагере было только двое, физрук Юра и слепой баянист Иван Алексеевич. Разумеется, справиться с несколькими десятками сорванцов, почуявших за городом свободу от надоевших преподавателей, было сложно. К счастью, руководила лагерем старая, закалённая в педагогических схватках завуч детского дома Елена Александровна. Как-то, когда вожатые собрались после отбоя у лагерного костра, она очень просто и понятно рассказала Юре, как ему, молодому ещё комсомольцу, можно стать героем:

- Ты вот думаешь, геройство – это так сложно? Нет, вовсе не сложно. Надо просто воспитать в себе строжайшую дисциплину и с ней уже идти по жизни. Запомни: от дисциплины до геройства – всего один шаг.

Юра запомнил.

В Саратовском техникуме его увлечение физикой, привитое в школе Львом Беспаловым, ещё более усилилось. Благо тут ее преподавал не меньший энтузиаст педагогического дела, Николай Иванович Москвин. Он часто говорил:

— Техник не может не знать физики, земной шар вращается по законам физики.

Именно он предложил Гагарину подготовить для физического кружка доклад на тему «К. Э. Циолковский и его учение о ракетных двигателях и межпланетных путешествиях».

О Циолковском Юре рассказывал ещё Беспалов, но тогда юноша не относился к калужскому мечтателю серьёзно. Все, что тот писал в своих полуфантастических книгах казалось не просто далёким, а нереально далёким. Но тут, когда студент начал перечитывать его труду, внезапно оказалось, что все гораздо интереснее, а главное – ближе, чем ему когда-то казалось. Циолковский писал, что за винтовыми самолётами придут самолёты реактивные – и вот они уже вовсю летают. Говорил, что следом будут ракеты – и вот они уже спокойно покоряют стратосферу. Следующим этапом, по словам учёного, должен был стать полет человека в космос. Теперь Гагарин уже реально поверил в то, что это невероятное в своем геройстве путешествие вполне возможно. Свой доклад он закончил словами Циолковского, которые запомнил наизусть и часто потом повторял:

«Человечество не останется вечно на Земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство».

«... именно с этого дня, - вспоминал он потом, - у меня появилась новая болезнь, которой нет названия в медицине, — неудержимая тяга в космос. Чувство это было неясное, неосознанное, но оно уже жило во мне, тревожило, не давало покоя».

В самый разгар первого полугодия по техникуму разнеслась весть о том, что в Саратовский аэроклуб принимают старшекурсников. Трое друзей, которых в техникуме величали не иначе, как «москвичами», тут же написали заявления, прошли медкомиссию и приступили к занятиям. До поры – исключительно теоретическим. Днём Юрий занимался в техникуме, вечером – в аэроклубе, а по ночам готовил дипломный проект по теме «разработка литейного цеха крупносерийного производства на девять тысяч тонн литья в год». Так что можно смело сказать, что к перегрузкам он приобщился ещё задолго до своего знаменитого полёта.

Весной 1955 года он совершил первый в своей жизни прыжок с парашютом. Этот первый прыжок совпал для него и с первым полётом вообще: до этого Юра видел самолёты только со стороны. На аэродром для первого прыжка приехали сразу две группы – юношеская и девичья. Первым прыгать выпало Гагарину. Когда «По-2» набрал нужную высоту, курсант вышел на крыло и, крепко уцепившись за бортик кабины, посмотрел вниз, на далёкую землю.

— Не дрейфь, Юрий, - подбодрил его инструктор, - девчонки снизу смотрят! Готов? Ну, пошёл!

И он пошёл.

После того, как группы отпрыгали своё, тот же инструктор предложил курсанту полетать с ним на «Яке». Разумеется, Юрий согласился. А спустя несколько минут чуть не пожалел о своём согласии: неожиданно Дмитрий Павлович, как звали инструктора, начал выполнять фигуры самого высшего пилотажа, от простых виражей, до «мёртвых петель».

-Ну что, завтра ещё полетаем? - спросил он, когда Гагарин с пришалевшими глазами вылез из самолёта.

-Да я хоть круглые сутки готов летать, - ответил курсант.

Ответ инструктору явно понравился.

Через несколько дней Гагарин на «отлично» сдал дипломный проект и получил диплом «техника-литейщика». Курс разъехался: кто домой, кто сразу на работу, в Магнитогорск, в Донбасс, на Дальний Восток. А Юрий остался в Саратове, при аэроклубе. Жил в палатке, недалеко от аэродрома и летал почти каждый день. На «Як-18», конечно с инструктором, сначала сзади, а потом и за штурвалом. В июле Гагарин совершил первый свой совершенно самостоятельный полет. «Як», на котором он поднялся в воздух, был выкрашен в ярко-жёлтый цвет и имел на фюзеляже номер «6».

3 августа имя Гагарина впервые появилось в периодической печати. Непонятно почему, но из множества курсантов корреспондент Саратовской комсомольской газеты «Заря молодёжи» выбрал для статьи «День на аэродроме» именно Юрия. В нескольких строках говорилось о том, что курсант Юрий Гагарин успешно осваивает летную науку и уже самостоятельно управляет тренировочным самолётом. К статье прилагалось фото героя в кокпите «Яка». Газета хоть и была «многотиражной», а достать ее оказалось непросто: Юра потратил на это неделю. Найденный, наконец, в городе экземпляр был им тщательно упакован в конверт и отправлен домой, родителям. В ответном послании мать написала:

«Мы гордимся, сынок… Но ты, смотри, не зазнавайся…»

Он и старался не зазнаваться. Очень старался. Хотя это и было сложно.

Геройская подготовка

В начале октября пришла пора сдать очередной выпускной экзамен, теперь уже в аэроклубе. Результат получился неплохой:

• самолёт «Як-18» — «отлично»;
• мотор — «отлично»;
• самолётовождение — «отлично»;
• аэродинамика — «отлично»;
• общая оценка выпускной комиссии — «отлично»

С таким аттестатом перед Юрием были открыты двери всех летных училищ СССР. Многие из его товарищей пошли в гражданскую авиацию. Возможно, так бы поступил и Юра, но 27 октября к нему пришла повестка из Октябрьского райвоенкомата города Саратова. По направлению родного аэроклуба он отправился в Чкалов (так до 1957 года назывался Оренбург), в 1-е Чкаловское военно-авиационное училище лётчиков имени К. Е. Ворошилова.

Благодаря отличным аттестатам техникума и аэроклуба, зачислили Гагарина без экзаменов. Заминка случилась лишь на медкомиссии, когда врачи засомневались: а может ли человек с таким маленьким ростом быть полноценным военным летчиком. Но, поскольку все остальные медицинские показатели были на самом высоком уровне, доктора дали свое «добро». Учившийся вместе с ним Анатолий Быков, уже став полковником, вспоминал об этом периоде в жизни первого космонавта:

- На ребят из Саратовского аэроклуба, в числе которых был Гагарин, мы, уже курсанты Чкаловского училища, смотрели свысока - они опоздали с поступлением, не успели вовремя закончить аэроклуб из-за плохой погоды. Они попали к нам сразу на второй курс и год зубрили голую теорию. А мы уже ходили в караул и начали летать, это было преимуществом. Гагарин был настырным молодым человеком, умел постоять за себя, доказать свою правоту. Но россказни, будто Гагарин часто сидел на гауптвахте - байки! Он уставник до мозга костей, приказ командира считал незыблемым. Славился дисциплинированностью, пунктуальностью, даже педантичностью, но всегда стремился быть на острие событий. Не успеет инструктор на уроке спросить, кто первым выполнит задание, Гагарин уже: "Разрешите мне?". Я шептал: "Юрка, сиди, куда опять! Почему ты?". "Если чего не знаю, спрошу по ходу, помогут"... Экзамен на самостоятельное вождение самолета он сдал не сразу, элемент с посадкой не получился. Не показал виду, что расстроен. Со второго раза сделал все безукоризненно.

Неудачные посадки долго были главной проблемой курсанта Гагарина. Из-за маленького роста ему плохо было видно полосу, и его «Миг-15» частенько «давал козла» - подпрыгивал после касания земли. Это случалось так часто, что встал вопрос об отчислении из училища. Но Гагарин умолял руководство не подписывать приказ, уверяя, что он не может жить без неба. Ему поверили. А вскоре курсант придумал, как справиться с этой бедой. Он стал подкладывать на сиденье подушечку, после чего проблема исчезла.

Офицерам нравился дисциплинированный и чётко соблюдающий устав Гагарин. Уже вскоре его назначили на должность помощника командира взвода. Однако, поскольку на этом посту он уже не просто сам жил по уставу, но и требовал этого от подчинённых, трое сослуживцев не выдержали, и устроили «замку» «тёмную». Во время которой сильно переусердствовали. В результате, Юрий на месяц попал в госпиталь, а его обидчики – под трибунал. Но этот случай Гагарина не изменил: вернувшись в часть, он не ослабил свои требования к курсантам взвода. Но и не усилил, все продолжалось так, будто «темной» и не было никакой.

Валя была на год моложе Юрия. Гагарин познакомился с ней на первом же танцевальном вечере в училище. Тогда их, молодых курсантов, только что выпустили из карантина. Валя, в простеньком голубом платье, стояла в сторонке и выглядела робкой и застенчивой. Юрию она понравилась сразу, и он пригласил ее на вальс. Потом были другие танцы, а в конце вечера он строго и решительно сказал девушке:

-До следующего воскресенья. Пойдём на лыжах.

Однако лыжная прогулка не состоялась. Валя только казалась застенчивой. На самом деле, она была девушкой гордой и цену себе знала. Курсант на нее тогда какого-то сумасшедшего впечатления не произвёл. Лысый (волосы после карантина еще не успели отрасти), голова большая, уши торчат, самоуверенный такой весь. Поэтому при следующей встрече девушка решительно заявила, что ни на каких лыжах она никуда не пойдёт, а если Юра хочет её куда-то пригласить, то для этого существуют кинотеатры. И Гагарин вынужден был с ней согласиться.

Он, и правда, был достаточно самоуверен. Уже вскоре после знакомства Юра познакомился с Валиными родителями и даже принимал участие в семейном совете, на котором решалось, куда девушке пойти учиться. Было вынесено совместное решение: идти по медицинской части. Вали с этим согласилась и поступила в медицинское училище.

Гагарин уже знал, что она обязательно станет его женой. По-другому быть не могло. Но надо было заручиться согласием отца, который желал, чтобы сын нашёл подругу в Гжатске. Во время очередного отпуска он подговорил знакомых, снимавших у Гагариных комнату, подыграть ему, и за ужином начал рассказывать Алексею Ивановичу о том, с какой замечательной девушкой он познакомился. Знакомые тут же заговорили:

-Ну, если такая хорошая – так женись... Юра, тебе давно пора... Алексей Иванович, жените его, парень взрослый уже совсем...

Отец тогда так ничего и не сказал. А через несколько дней, когда Юра уже окончательно понял, что родительского благословения добиться не получится, отвёл сына в сторону и неожиданно сказал:

- Ладно, добро, привози барышню.

22 октября 1957 года курсант Юрий Алексеевич Гагарин успешно сдал выпускные экзамены и вскоре получил погоны лейтенанта. В аттестации значилось:

«Представление к присвоению звания лейтенанта курсанту Гагарину Юрию Алексеевичу. За время обучения в училище показал себя дисциплинированным, политически грамотным курсантом. Уставы Советской Армии знает и практически их выполняет. Строевая и физическая подготовка хорошая. Теоретическая — отличная. Лётную программу усваивает успешно, а приобретённые знания закрепляет прочно. Летать любит, летает смело и уверенно. Государственные экзамены по технике пилотирования и боевому применению сдал с оценкой „отлично“. Материальную часть самолёта эксплуатирует грамотно. Училище окончил по первому разряду. Делу Коммунистической партии Советского Союза и социалистической Родине предан».

Тогда же он сделал Вале официальное предложение, и она его благосклонно приняла. Свадьбу решили играть два раза, сначала в Оренбурге, а потом – в Гжатске.

Конкурс на героя

Получив отличный аттестат, Гагарин мог выбрать, куда ему поехать служить. Можно было вообще никуда не ехать и остаться в училище инструктором, тем более, что у него тут уже была официальная жена (Юра успел расписаться с Валей еще даже до получения офицерского звания). Но молодой лейтенант попросил направить его в Заполярье.

Поступок был смелый, но героическим его назвать никак нельзя: тогда так поступали многие. И в истребительный авиационный полк Северного флота он прибыл не один, а вместе с несколькими друзьями. Жена приехала к нему только через год, после того, как сама завершила учебу.

В Заполярье Гагарин быстро сдружился с заместителем командира эскадрильи Борисом Вдовиным, вступил в кандидаты в члены партии и взялся редактировать боевой листок, в котором периодически писал о том, как СССР, запуская один спутник за другим, методично осваивает космос.

10 апреля 1959 года Валя родила мужу первого ребёнка. Как и хотелось Гагарину, это была девочка, родители решили назвать её Леной.

В это время весь мир сотрясала космическая лихорадка. Тема спутников и полетов выше стратосферы занимала везде главное место. В космосе уже побывали собаки и обезьяны и все ждали, когда же туда отправят человека. Готовя к выпуску очередной листок, Гагарин, получивший к тому времени уже звание «старшего лейтенанта», прочитал в газете о встрече Никиты Хрущёва с американскими журналистами.

— Когда вы думаете забросить человека на Луну? – спросили американцы руководителя СССР

— Человека в космос мы пошлём тогда, — ответил тот, — когда будут созданы необходимые технические условия. Пока таких условий ещё нет.

Как и многие советские люди, Юра умел читать между строк и он понял, что слова руководителя страны обозначают одно: работы над пилотируемым космическим полётом уже ведутся. Через несколько дней, 9 декабря он подал рапорт с просьбой зачислить его в группу кандидатов в космонавты. Менее чем через десять дней его вызвали в Москву, в Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь. В приказе ничего про космос не говорилось, но Юрий понимал, что эта «медицинская командировка» связана с его рапортом.

Споры о том, кем и какими должны быть первые космонавты, велись уже давно. В чем сходились все, так это в том, что у них должно быть исключительно крепкое здоровье. Учёные настаивали на том, чтобы первыми полетели врачи. Главная цель первых пилотируемых полетов состояла в том, чтобы выяснить, как себя поведёт человеческий организм в космосе и по дороге к нему. И, конечно, лучше всего это мог бы сделать человек, который этот организм знает досконально. Поэтому первые заявления о зачислении в космонавты в СССР были приняты именно от врачей Евгения Шепелева, Абрама Генина и Александра Серяпина. Однако позднее было принято решение, что первыми должны лететь люди хладнокровные, привыкшие хорошо переносить перегрузки и умеющие в экстренных ситуациях быстро принимать правильные решения. То есть – военные лётчики. Тут СССР несколько разошёлся с американцами: последние сделали упор на опыт и мастерство, первые – на молодость и здоровье. Люди Вернера фон Брауна, руководившего американской программой «Меркурий», искали первых астронавтов среди опытных пилотов-испытателей. А рекуртёры Королева просматривали личные дела молодых лётчиков-истребителей. Первый американский астронавт Аллан Шепард был старше Гагарина на 11 лет, и к моменту зачисления в астронавты имел более 8000 часов налета, из которых 3700 приходилось на новейшую реактивную технику.

В СССР первоначально было отобрано более 3000 личных дел именно молодых, не старше 32 лет, военных лётчиков. Из них, после первого, заочного отбора, было выбрано 230 человек, которых и пригласили на первое медицинское обследование. Так что, возможно, рапорт был лишь ещё одним доводом в пользу приглашения Гагарина в Москву. Большинство из этих 230 не знали об истинной цели обследования. Их спрашивали, согласны ли они принять участие в испытании новой авиационной техники. Тех, кто отказывались, а таких было около половины, просто отправляли обратно в часть. Оставшихся подвергали углублённому медицинскому обследованию.

Успешно пройдя первую «волну», Юрий вернулся в полк. Но ненадолго: уже меньше, чем через месяц его вновь вызвали в Москву. Теперь претендентами занимались уже больше психологи. Их проверяли на толерантность, коммуникабельность, даже на честность. В один из дней врачи подсыпали в ужин проверяемых средство, вызывающее несильную головную боль. На следующий день утром лётчиков спросили, кто чувствует себя плохо. Никто не сознался, опасаясь показаться слабым и немощными, только Юрий Гагарин вышел вперёд и заявил, что сегодня ему заниматься будет тяжело. Чем и заработал себе в табель еще один «плюсик». Тех, что не проходил сквозь строгое сито отсева, отправляли обратно со словами:

- Летайте. Но не выше стратосферы.

Гагарин особенно боялся, что его не примут из-за низкого роста и неатлетического телосложения. Однако на этот раз «щуплость» сыграла ему на руку. Оказывается, одним из важных критериев отбора были как раз «низкорослость» и небольшой вес. Космический корабль, на котором летчики должны были начать покорение космоса, был крайне невелик, поэтому великаны и атлеты в него просто не помещались. А чем легче будет космонавт, тем легче будет забросить его на орбиту.

В результате было отобрано 20 человек, которые вполне могли «летать выше стратосферы». В их числе был и полярный истребитель Юрий Гагарин.

9 марта, ровно в день своего 26-летия, Юрий вернулся в полк. Для того, чтобы собрать вещи, и через два дня отбыть к месту новой службы. Все в части были уверены, что сослуживца готовят в испытатели и дружно желали ему успехов на этом поприще. Его перевод восприняли вполне спокойно. Что ещё раз говорит о том, что Юрий был именно хорошим лётчиком. Отличным пока стать не успел. Будь он асом пилотажа – разве нормальный комполка его бы так просто отдал? Даже парашютных прыжков к моменту зачисления в космонавты у Гагарина было всего 4, да и налёт был не сказать, чтобы велик. Обычный военный лётчик 3-го класса. Впрочем, и остальные 19 человек тоже звёзд с авиационного неба не хватали. Позже действительно замечательный лётчик Марк Галлай, учивший первых космонавтов вручную пилотировать «Восток», говорил про ту свою первую группу:

«В любом авиационном полку можно было набрать двадцать таких лётчиков».

Подготовка к подвигу

Семьи будущих космонавтов поселили в 25 километрах от Москвы, в тщательно охранявшемся закрытом военном городке № 1, значившимся так же как Щелково-14. Несколько позже его переименуют в Звездный. Но сами будущие космонавты большей частью жили в другом месте – в огромном бараке, оставшемся после военных строителей, сооружавших Центральный военный аэродром имени Фрунзе неподалёку от военно-инженерной академии ВВС им. Жуковского. Каждому из двадцатки предоставлялись солдатская кровать, тумбочка и табурет. Все удобства – во дворе. Первым в это «предкосмическое общежитие» заселился Павел Попович. Потом подтянулись и следующие.

- Я точно помню, - рассказывал потом Алексей Леонов, что Юра приехал до обеда, а я - после обеда. Что меня больше всего удивило, так это книжка Хемингуэя у него в руках. Представляете, 60-й год, а у него - "Старик и море". Мы только слышали, что есть такой писатель, но никто из моих знакомых еще его не читал.

Космическая гонка вошла в решающую стадию. Американцы, которых СССР тогда обгонял по всем космическим параметрам, не жалели средств для того, чтобы отыграться и первыми запустить в космос живого человека. Поэтому занятия с космонавтами шли самыми ударными темпами. Началось все с теории. Ученые рассказывали и объясняли «ученикам» с чем они могут столкнуться в космическом пространстве. Как может действовать невесомость, перегрузки, жесткое солнечное излучение. В мае началась парашютная подготовка. Меньше чем за полгода Юра довел количество прыжков до 40, после чего сдал экзамен на инструктора и получил соответствующий значок. В июне его приняли в члены партии.

В июле начались тренировки на центрифуге, а чуть позже – эксперименты в сурдокамере. По поводу последней врачи записали в личном деле Гагарина: «В опыте по длительному пребыванию в замкнутом пространстве Ю. А. Гагарин показал высокий уровень функциональных возможностей нервно-психологической сферы, высокую устойчивость к воздействию экстрараздражителей — помех при выполнении заданной деятельности, адекватные двигательные реакции на новизну, быструю ориентировку в окружающем, умение владеть собой, высокую способность расслабляться даже в короткие паузы, отведенные для отдыха, быстро засыпать и самостоятельно пробуждаться в заданный срок, отсутствие четких суточных колебаний работоспособности по результатам выполнения заданий при необычном перевернутом распорядке: ночью — деятельность, днем — отдых. Одиночество перенес легко. Отклонений от нормы не обнаружил». Сам же «подопытный» вспоминал об этом испытании как об одном из самых трудных.

В середине августа на каждого будущего космонавта была составлена подробная характеристика. У Гагарина в ней было написано: «...любит зрелища с активным действием, где превалирует героика, воля к победе, дух соревнования. В спортивных играх занимает место инициатора, вожака, капитана команды. Как правило, здесь играют роль его воля к победе, выносливость, целеустремленность, ощущение коллектива. Любимое слово — «работать». На собраниях вносит дельные предложения. Постоянно уверен в себе, в своих силах. Уверенность всегда устойчива. Его очень трудно, по существу, невозможно вывести из состояния равновесия. Настроение обычно немного приподнятое, вероятно, потому, что у него юмором, смехом до краев полна голова. Вместе с тем трезворассудителен. Наделен беспредельным самообладанием. Тренировки переносит легко: работает результативно. Развит весьма гармонично. Чистосердечен. Чист душой и телом. Вежлив, тактичен, аккуратен до пунктуальности. Любит повторять: «Как учили!» Скромен. Смущается, когда «пересолит» в своих шутках. Интеллектуальное развитие у Юры высокое. Прекрасная память. Выделяется среди товарищей широким объемом активного внимания, сообразительностью, быстрой реакцией. Усидчив. Тщательно готовится к занятиям и тренировкам. Уверенно манипулирует формулами небесной механики и высшей математики. Не стесняется отстаивать точку зрения, которую считает правильной. Похоже, что знает жизнь больше, нежели его некоторые друзья. Отношения с женой нежные, товарищеские».

27 сентября он записал в дневнике:

«В нашей стране героизм — черта миллионов, а не одиночек. В этом наша сила, в этом наше великое преимущество. Оно порождено советским строем, нашей социалистической действительностью. Героизм формируется и воспитывается партией коммунистов, партией бескорыстных героев, видящей смысл своей деятельности в беззаветном служении народу, делу прогресса».

Это был словно бы синопсис, краткий концепт речей, какие он будет говорить после своего полета. Юра точно знал, что от него ждет командование и свято верил в правоту этих ожиданий.

«Американе», как называл заморских соперников руководитель советской космической программы Сергей Павлович Королев, дышали в спину. Уже было известно, что они готовятся «перебросить» своего первого астронавта по баллистической траектории через Атлантику, подняв его на высоту порядка полутора сотен километров, что уже можно было объявить первым полетом в космос. Поэтому решено было разделить группу космонавтов на две подгруппы. В первую входили 6 наиболее перспективных, которые должны были лететь первыми: Гагарин, Николаев, Попович, Титов, Быковский и Нелюбов. Среди них явно выделялись Гагарин, Титов и Нелюбов. Именно они должны были осуществить первых три полета.

11 октября ЦК КПСС принял постановление "Об объекте 3КА", в котором говорилось: "Принять предложение... о подготовке и запуске космического корабля (объекта "Восток"-3КА") с человеком на борту в декабре 1960 года, считая его задачей особого значения..." Интенсивность подготовки для первой шестерки выросла многократно. Занятия продолжались по 16-18 часов в сутки, отдохнуть можно было только во сне.

Будущие космонавты знали, то, что из пяти стартов ракет-носителей в 1960 году, два закончились аварией. И «космические путешествия», которые им предстояло осуществить, никак нельзя назвать «прогулкой». Но отказываться от них никто не спешил. В самом конце декабря на стихийном собрании они даже сами попытались решить, кому быть первым. Большинство было за Гагарина.

- Убеждён, Юра, - сказал ему тогда Андриян Николаев, бывший в группе самым старшим, - что первым полетишь ты. А потому вот тебе наше напутствие: самое трудное быть первым, но мы все крепко в тебя верим и крепко на тебя надеемся. И еще одно: какая бы слава на тебя ни обрушилась, мы надеемся, что останешься самим собой, таким же, каким мы знаем тебя сейчас.

Гагарин заметно заволновался, даже растрогался, и ответил, обняв за плечи сидевших рядом Титова и Николаева:

— Ну что вы, ребята... Вот вам мое сердце. Оно всегда останется таким же.

Но в верхах такого однозначного отношения к вопросу первенства не было. Королев видел первым космонавтом исполнительного и дисциплинированного Гагарина, отвечавший за подготовку космонавтов Николай Каманин симпатизировал более интеллектуальному и тонкому Титову, а главный помощник Королева физик-механик, один из пионеров ракетной техники (в недалёком будущем – академик) Борис Раушенбах склонялся к энергичному и активному Нелюбову. Для всех троих сшили первые три скафандра, все трое после отличной сдачи в начале марта экзаменов по подготовке космонавтов ездили на Байконур, все трое записывали на магнитофон речь, которую должны были пустить по радио после старта корабля.

От автора Белорус и Я

Продолжение...